Зиму, которой начинался год, можно назвать не просто теплой, не очень теплой, а сверх-теплой. Клены начали гнать сок в начале февраля. И к тому времени, когда пробудилась береза, у них уже все было сделано. Снег по открытым местам тоже весь до времени сошел, и в эту раннюю весну рано родились зайчата у русака. На совсем обсохшей, скудной прошлогодней ветоши лежит пушистый, короткоухий и большеглазый зайчонок. Выдает его только случайный блеск луча на светлой, в тон шерстке, радужке глаза. Лежит в такой неподвижности, что не видно дыхания. Только привстанет изредка, потрет мордочку передними лапками, как умоется, и замрет снова. В этом его спасение не столько от лисьих зубов, сколько днем от вороньего клюва, ночью от совиных когтей. А от небольшого ночного морозца, от мартовского мягкого снега у новорожденного уже надежная защита: снежинки даже не тают, ложась на густой шелковистый мех.
Редчайшая встреча! Когда поднимутся молодые травы, и когда начнет палить их суховей, и когда осенней отавой снова зазеленеет земля, и даже в ноябрьское предзимье после листопада они будут еще реже, хотя зайчат будет больше. Врожденная дисциплинированность, способность затаиваться часами будут беречь их от ненужных даже для взрослых зайцев знакомств. Такие не удирают, даже если опасность рядом.
Однажды я все-таки увидел зайчонка в руках. Его наперебой гладили, тормошили десятки рук. Ему совали всякую дорожную снедь из сумок, из газетных свертков, предлагали пучки травы и пригоршни зеленого гороха. А зверек был словно парализованный: судорожно поджаты все четыре лапки, прижаты уши, остекленели немигающие глаза. Положенный набок, он даже не попытался принять нормальное положение. Надо было и избавить его от этих ласк, и спасти от городской квартиры или живого уголка. «Болен, — говорю,— этот заяц чем-то опасным, этак его скрутило. Отнесли бы его в сторонку». Отнесли, положили и только отошли сами, словно выстрелили зайчонком — так замелькал он между тополями и исчез среди яблонь огромного сада.
Без игр, что обычны для всех звериных детенышей, проходит одинокое заячье детство. Без игр и без всяких житейских уроков. Потому-то у зайца все повадки, что проявляются с первого дня жизни и есть у всех его сородичей, врожденные. Но потом каждый приобретает жизненный опыт сам. И чем взрослее заяц, тем легче избегает он опасности, становится смелее и самоувереннее. Матерый русак может и на виду у собак днем поваляться на придорожной жестковатой траве, счищая с боков остатки зимней шерстки.
Хотя заяц и считается ночным зверем, его можно видеть в спокойной обстановке и днем. В апреле, в начале мая, когда еще не полегли остатки прошлогоднего бурьяна, взрослые и молодые русаки даже в жаркий полдень на совсем открытом месте спокойно ковыляют куда им надобно. Именно ковыляют. Потому что изумительно красив быстрый бег зайца, а сгорбившаяся фигура медленно скачущего мало привлекательна. На июньской росной заре, когда, наверное, зайцу ночь бывает просто мала, перед самым восходом не спеша скачет он по пыльной дороге, выбирая место, где лечь. Его следы на пыли быстро разгладят рассветный ветерок и солнце. Их не надо запутывать, как зимой.
Ночью зайцы панически боятся яркого света, но там, где стало процветать ночное браконьерство из под фар, они сумели усвоить печальные уроки и стали уходить от погони и ружья не хуже, чем при свете дня. Мелькнет под лучом в отдалении заячий глаз алым угольком, вычертив в темноте почти прямую линию, и улетит бесследно в черноту ночи. Но и впервые попавший под свет заяц, не бегущий даже от выстрелов, удирает от своего привычного врага, не обращая внимания ни на что. Однажды в полосу света между прижавшимся к земле зайцем и автомашиной вбежала собака. Казалось, пес (отличная степная борзая) неминуемо схватит его, едва он шевельнется, и вонзит клыки в беззащитную жертву. Но только заяц не стал гадать, кто перед ним, и одним прыжком стеганул с дороги в темную степь. Минуты через три-четыре сконфуженная борзая, вывалив язык, побежала к машине, будто прося посветить туда, где исчез Заяц.
За многие часы полетов на самолетах мне только раз довелось увидеть сверху бегущего зайца, которого подняли пастушеские собаки. Зимой же видел только следы, и, как бы низко не летел самолет, выдержка не изменяла зайцу. Однажды АН-2, сев на поле, остановился с работающим мотором рядом с лежавшим в траве русаком. В иллюминатор было видно, что заяц если не спокоен, то, во всяком случае, и не очень напуган. Но как только отворилась дверь самолета и в проеме показался человек, заяц длинным прыжком проскочил под вращавшимся винтом, и никто точно не мог сказать, куда он умчался.
Бег отдохнувшего русака — это скорость, легкость, четкий маневр. Удивительно, как этот короткохвостый может мгновенно на полном ходу гасить инерцию и менять направление под любым углом, точно рассчитывая каждый прыжок.
С наезженной санной дороги на снежную целину свернула лошадь, и точно по ее следам проскакал с той же дороги заяц, ставя все четыре ноги вместе в ямки от копыт. Потом пролетел сквозь жидкий кустик, оттолкнулся от пенька, с которого уже стаяла белая шапка и влетел, не оставив ни царапинки на снегу, в узкую трубу под насыпью. Прополз до конца по трубе и четырехметровыми стежками прошил поле. Никто не гнался за ним, никто не пугал его, значит, сам заяц мартовской лунной ночью разыскивал своих.
Собирается вот так в конце зимы, к весне поближе, заячий народ в какие-то места вместе, а потом так же внезапно исчезает. И непонятно то ли оседлы они, то ли кочевники. Одно только известно, что никогда не бывает у зайца постоянного жилья или гнезда — ни зимой, ни летом. На одном месте только новорожденный зайчонок лежит первые дни, а потом и он сегодня здесь, а завтра там. До зимы не уйдет далеко от места своего рождения.
- Автор: Леонид Николаев.
Похожие записи
Комментариев нет
Оставить комментарий или два