Волшебный мир трэш-хоррора
По итогам хэллоуинского просмотра - сравнительный анализ разных жутей

Жанр: жуть
Поджанр: жуть ипонская
Режиссер: Камута Хировата
Композитор: Фигаси Якасука
Автор сценария: Такаса Масука

Иппония. Это такая страна, населенная девочками в белых гольфах и фотогеничными корейскими мигрантами. В центре Иппонии находится Проклятое Место, что при нынешних ценах на недвижимость в деловых районах само по себе ужасно.
Вероятно, именно поэтому – не пропадать же добру! – в Проклятом Месте постоянно кто-то живет. Как правило, это недалекие европейцы, которым тактичные ипонские соседи стесняются сообщить о Жутком Злодеянии, случившемся в этих стенах хренадцать лет назад.
Возле Проклятого Места постоянно ошиваются девочки в белых гольфах. Каждой из них ужасно хочется стать главной героиней Ипонской Жути.
Но главная героиня вовсе не ипонка. Она блондинка, потому что их жальче, и американка, потому что надо же как-то оправдать тот феерический тупизм, который она будет совершать по ходу сюжета.

Эпизод первый.
Главная героиня: Дорогой, я заманалась ездить на работу в Одну Благотворительную Организацию через все это Токио-хренокио. Давай переедем в Проклятое Место?
Дорогой: Я вряд ли успею, дорогая. Ближе к середине фильма я кроваво убьюсь об метро.

Эпизод второй. Главная героиня в агентстве недвижимости. Там ее встречают как родную.

Очкастый менеджер: Нет, мы не можем осмотреть Проклятое Место прям щас. Оттуда еще не убрали предыдущие трупы. Хотите кофе?

Ретроспектива. Проклятое место. Предыдущий квартиросъемщик лежит на полу с вывернутыми ушными раковинами. Вокруг бестолково суетится иппонская полиция. В остальном ничто не предвещает беды.

Иппонское привидение, на чердаке, бубнит: Понаехалитут (насылает на несимпатичного полицейского Жутое Видение в анимешной стилистике. Полицейский с воплем убивается о ближайшую плоскость).

Симпатичный полицейский, догадливо: Пошли отсюда, ребята (уходят, освобождая жилплощадь для Главной героини).

Эпизод третий. Переезд. Тактичные иппонские соседи мрачно наблюдают за грузчиками и делают непонятные зарубки на дверном косяке.

Главная героиня, с широкой американской улыбкой: Здравствуйте!
Иппонские соседи, гостеприимно: Пшланаф. Токио нерезиновый (захлопывают двери).
Главная героиня, обескураженно: Я есть пльохо понимать по-иппонски.

Чердак. На чердаке неясные контуры Иппонского привидения.

Иппонское привидение: Нет, я не буду мочить Главную героиню прямщас. Вначале я замочу всех родственников предыдущего квартиросъемщика и, возможно, тещу Несимпатичного полицейского (испаряется с чавкающим звуком – предметом гордости звукооператора).

Эпизод четвертый. Подсобное помещение. В помещении Главная героиня. Под леденящую душу музыку она делает генеральную уборку.

Главная героиня: Ой, что это! (сует руку в темный ящик. Зрители замирают в тревожном ожидании. Это называется «саспенс»). Да это же Зловещий Артефакт! (вынимает из ящика Зловещий Артефакт). Уж не значит ли это, что кто-то кроваво убился об метро? (включает телевизор. В телевизоре новости).
Телевизор: И вот буквально только что нам передали, что в токийской подземке зверски убился об метро молодой симпатичный американец. Это уже стопятнадцатитысячное Зловещее Преступление, так или иначе связанное с Проклятым Местом, ни один из жильцов которого не покинул его вперед головой.
Главная героиня, потрясенно: Сумасойти. Так вот что хотели мне сказать мои Иппонские соседи (лезет в интернет за Всей Правдой о Проклятом Месте).

Чердак. На чердаке Иппонское привидение. Оно ищет свой Зловещий Артефакт.

Зрители, возмущенно: Ты же обещало начать с полицейского!
Иппонское привидение, жалобно: Дааа, вот знали б вы, какое ужасное существование мне приходилось здесь влачить при жизни...
Зрители, заинтересованно: Да что случилось-то?
Иппонское привидение: А середина фильма уже есть? Есть? Тогда пойду напугаю до кондрашки Главну героиню, и вы сами все поймете (испаряется с чавкающим звуком).

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Эпизод пятый. Главная героиня сидит в интернете. Внезапно интернет отключается. Свет тоже отключается, и отвсюду лезут волосы. Это фирменный трюк Иппонского привидения, предмет гордости режиссера.

Иппонское привидение, зловеще: Ку-ку (окунает волосы в мисо-суп).
Главная героиня: АААА! Как я буду это есть! (долго, пронзительно визжит).
Зрители, привидению: Мы все поняли! В прошлой жизни ты подавилось волосами!
Иппонское привидение, возмущенно: Какая плоская, примитивная интерпретация (испаряется с чавкающим звуком).

Эпизод шестой. Главная героиня в полицейском участке. Она тычет в Симпатичного полицейского распечатками из интернета.

Главная героиня: Почему мне никто не сказал, что хренадцать лет назад в этом доме постирали кошку в машинке-полуавтомате?
Симпатичный полицейский, утомленно: А чего вы ждали от места, которое называется Проклятым?
Главная героиня: Я думала, это маркетинговый ход!
Симпатичный полицейский: Ах да. Вы же американка.
Главная героиня, упавшим голосом: И что же нам теперь делать?
Симпатичный полицейский, меланхолично: Думаю, мы все умрем, но будет сиквел.
Иппонское привидение, согласно: Угу. Угугугугу (выползает из угла нелегкой походкой кошки, постиранной в полуавтомате. Пожирает Симпатичного полицейского).
Главная героиня: ААААА! (долго, пронзительно визжит).

Эпизод седьмой – девятый. Иппонское привидение гоняет Главную героиню по всему Токио-хренокио, являясь ей в самых неожиданных ракурсах и по возможности в безлюдных местах. Да, Главная героиня обожает шляться в безлюдных местах. Она ни за что не пройдет мимо заброшенного туалета со скрипучими дверцами кабинок, или темного закоулка, где годами не убирают мусор, или доперестроечного долгостроя, законсервированного по причине русско-японской войны. Естественно, в каждом из этих мест ее уже поджидает Иппонское привидение, увидев которое, Главная героиня долго, пронзительно визжит.

Эпизод последний. Главная героиня волочет в Проклятое Место канистру бензина.

Главная героиня: Спалю здесь все к иппонамаме нахрен.
Иппонское привидение, из темного угла: Угу. Угугу. Угугугу (швыряется в Героиню волосами).
Главная героиня, со слезой в голосе: Отстань от меня! Что тебе нужно? Да мало ли сколько кошек по ошибке постирали в полуавтомате!
Иппонское привидение, злобно: Да, но мало кого из них потом выкручивали вручную и гладили утюгом (хватает главную героиню, уволакивает в темный угол, где долго, проникновенно чавкает).
Конец.

Рассказ был написан замечательным юмористом 30-х годов Виктором Ардовым.
=== Cut ===
ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАHЫ
(Пародии)
Исторические романы у нас пишут среди прочих
авторы трех весьма интересных категорий:
1) почвенники,
2) стилисты,
3) халтурщики.
Возьмем в качестве образца исторический факт,послуживший художнику Репину cюжетом для егознаменитом картины <Царь Иван Васильевич Грозный убивает своего сына - царевича Ивана>,- и посмотрим, что сделали бы с таким эпизодом автор-поч-
всиник, автор-стилист и просто халтурщик.
1. ПОЧВЕHHИКИ
Авторы-почвенники (они же - кондовые, подоплечные, избяные, русопятые и проч. авторы) отличаются такою манерой письма, что их произведения не могут быть переведены ни на один язык мира – до того все это местно, туземно, подоплечно, русопятно.
Hапример:
...Царь перстами пошарил в ендове: не отыщется ли еще кус рыбины? Hо пусто уж было: единый рассол взбаламучивал сосуд сей. Иоанн Васильевич отрыгнул зело громко. Сотворил крестное знамение на отверстых устах. Вдругорядь отрыгнул и постучал
жезлом о пол, прикрытый ковром кызылбашским.
- Почто Ивашко-сын не жалует ко мне? Кликнуть его!
В сенях дробно застучали каблуки кованые трех рынд. Пахнуло негоже: стало, кинувшись творить царский приказ, дверь открыли в собственный государев нужник, мимо коего ни пройти, ни выйти из хором...
Hе успел царь порядить осьмое рыгание - царевичтут как тут. Склонился в земном поклоне.
- Здоров буди, сыне. По какой пригоде не виднотя, не слышно?
- Батюшка-царь! Ханского посла угащивал, из Крымской орды прибывого. По твоему царскому велению. Только чудно зело...
- Что ж тебе на смех сдалося?
- У нехристя-то, царь-государь, башка-стрижена.
- Ан брита, царевич,- покачнул главою Иоанн Васильевич!
- Стрижена, батюшка.
- Hе удумывай! Отродясь у татар башки бриты.
Еще как Казань брал, заприметил.
- Ан стрижено!
- Брито!
- Стрижено!
- Брито!
- Стрижено, батюшки, стрижено!
Темная пучина гнева потопила разум царя, застила очи. Кровушка буйно прихлынула и к челу, и к вискам, и к потылице... Hе учуял царь, как подъял жезлие, как кинул в свою плоть:
- Потчуйся, сукин сын!.. Брито!..
- Стри...- почал было царевич да и пал, аки колос созрелый от десницы косца.
А уж снова стучали коваными каблуками и рынды, и окольничие, и спальники, и стольники, и иные царского подворья людишки...
Царевич, как лебедь белая, плавал в своей крови...
2. СТИЛИСТЫ
Авторы-стилисты всех исторических лиц списывают с собственной прохладной персоны. Hапример:
...Встал рано: не спалось. Всю ночь в виске билась жилка. Губы шептали непонятное: <стрижено-брито, стрижено - брито...>
Ходил по хоромам. У притолок низких забывал нагибаться. Шишку набил. Зван был лекарь-немец, клал примочку.
Рынды и стольники вскакивали при приближении царя. Забавляло это, но хотелось иного, терпкого. Зашел в Грановитую палату. Посидел на троне. Примерился, как завтра будет принимать аглицкого посла. Улыбнулся-вспомнилось: бурчало в животе у кесарского легата на той неделе - во время представления же. С трона слез. Вздохнул. Велел позвать сына - царевича Ивана.
Где-то за соборами-слышно было – заржала лошадь. Топали рынды, исполняя приказ-вызывали царспича, гукали... Выгляпул в слюдяное оконце: перед дворцом дьяк,
не торопясь, тыкал кулаком и рожу мужика. Примерил на киоте: удобно ли так бить, не лучше ли наотмашь?..
Сын вошел встревоженный, как всегда. Как у покойницы царицы - матери его - дергалось лицо -тик. А может, не тик, а - так. Со страху.
- Где пропадаешь?
Царевич махнул длинным рукавом:
- С татарином договор учиняли...
- С бритым?
- Он, батюшка, стриженый.
Улыбнулся сыновьей наивности:
- Бритый татарин...
- Стриженый.
Отвернулся от скуки.
- Брито.
- Стрижено.
- Брито...
Вяло кинул жезл. Оглянулся нехотя: царевич на полу. Алое пятно. Почему? Пятно растет...
-Вот она - та ночная жилка: <Стрижено - брито>...
Челядь прибывала. Зевнул. Ушел в терем к царице - к шестой жене...
3. ХАЛТУРЩИКИ
Автора-халтурщика отличает прекрасное знание материала и - красота литературного изложения.
...Царь Иван Васильевич выпил полный кафтан пенистого каравая, который ему привез один посол, который хотел получить товар, который царь продавал всегда сам во дворце, который стоял в Кремле, который уже тогда помещался там, на месте, на кото-
ром он стоит теперь.
- Псст, человек! - крикнул царь.
- Чего изволите, ваше благородие? - еще из хоромы спросила уборщица, которую царь вызвал из которой.
- Меня кто-нибудь еще спрашивал?
- Суворов дожидается, генерал. Потом Мамай заходил - хан, что ли...
- Скажи, пускай завтра приходят. Скажи, царь на пленуме в боярской думе.
Пока уборщица топала, спотыкаясь о пищали, которые громко пищали от этих спотыкновений, царь взялся за трубку старинного резного телефона с двуглавым орлом на деревянном коробе. Он сказал в трубку:
- Боярышня, дайте мне царевича Ивана. Спаси бо. Ваня,-ты? Дуй ко мне! Живо!
Царевич, одетый в роскошный чепрак и такую же секиру, пришел сейчас же.
- Привет, папочка. Я сейчас с индейским гостем
сидел. Занятный такой индеец. Весь в перьях. Он мне подарил свои мокасины и четыре скальпа. Зовут его Монтигомо Ястребиный Коготь.
- А с татарским послом виделся?
- Это со стриженым? Будьте уверены.
- Татарин - он бритый.
- Стриженый.
- Бритый!..
Царь Иван ударил жезлом царевича, который, падая, задел такой ящик, в котором ставят сразу несколько икон, которые изображают разных святых, которых церковь считает праведниками.
Тут прибежали царские стольники, спальники, ру-
комойники, подстаканники и набалдашники...
(с) В. Ардов.

АДМИРАЛЪ
Драма.

Эпизод первый. Туманъ. В тумане медленно и величаво, роняя мины в кильватерный след, движется корабль системы пароходъ.
Пароходом командует Адмиралъ. Он душка.
Еще на пароходе есть Старший офицер. Он тряпка и размазня, потому и без твердого знака.

Старший офицер, скрипуче: Право, Ихтиандр Квасильич, я не понимаю, отчего мы ставим мины в эдакой туманъ.
Адмиралъ, таинственно: Тссс!
Матрозен с трижды орденоносного флота японаматери малошумного ракетного крейсера «Фридрих Карл фон Газенъ Вагенъ и сыновья», из тумана, злорадно: Хо-хо! Рус сдавайс!
Адмиралъ, в матюгальник, с твердым знаком: Накося выкуси!
«Фридрих Карл фон Газенъ Вагенъ»: Ахтак! Ахвотвыкак! (взрывается тыщ на четыреста в твердой валюте)
Мириканський специалист по спецэффектам: Я есть дольжен вас перду-пердить, шьто с такой откат вашь бьюджет мала-мала тшетыре взрыва не хватит.
Режиссер: Дак нам больше и не надо. Остальное – крупный план...

Эпизод второй. Крупный план, как обещали. Крупным планом – Лиза Боярская. Она в образе.

Лиза Боярская: Папа, я же ясно сказала: я НЕ НАДЕНУ твою дурацкую шляпу.

Офицерское собрание. Блаародное общество играет в фанты. За кадром слышатся вальсы Шуберта и хруст французских булок, проверяемых на разрыв.

Дамы, кокетливо, вразнобой: Ваш фант погашен, Ксенофонт Кондратьич! Можете опустить руки и отойти от стенки. А вы, Арчибальд Илларионыч, с одним глазом даже интересней…

Двери распахиваются, входит Адмиралъ. Он душка. Китель его без пуговиц, а на лице блуждает одинокая эмоция.

Адмиралъ, плотоядно: Нну-с, и где эта Лиза Боярская, которой я должен пожать лапу?
Дамы, сконфуженно: Ахти! Ихтиандр Квасильич снова все перепутал.

Лиза Боярская, в шляпе и в образе, смотрит на Адмирала очень пронзительно. Под воздействием ее гипнотического взгляда с адмиральского кителя отлетает последняя пуговица.

Женская половина зрительного зала, с готовностью: Беееедненький! (рыдает)
Мириканський специалист по спецэффектам: Но затшэмь?! Затшэмь мы снимать восемь минут один пуговиц? Этот пуговиц есть тормозить сьюжет!
Режиссер: Засохни, плесень. У нас ЭПИЧЕСКОЕ кино.

Эпизод третий. Ночь. Квартира Адмирала. В квартире Адмиральша и Прекрасное дитя. Они ждут папку из блаародного собрания.

Прекрасное дитя: Мам, а папа у нас теперь кто, ко-ко-контр-адмирал?
Адмиральша: Кобель твой папа. (плачет)
Женская часть аудитории, возмущенно: Дура! У них же любовь.

Туманъ. В тумане, знаменуя торжество компьютерной графики над здравым смыслом, движется трехтрубный крейсеръ «Слава», в девичестве - экскадренный броненосец, оснащенный Адмиралом и плазменным ускорителем.
На крейсере драма. Старший офицер, законный супруг Лизы Боярской, явился к Адмиралу с рапортом о переводе.

Адмиралъ, подозрительно: Уж не хотите ли вы сказать, господин Боярский, будто я и ваша жена…
Старший офицер: Госсподи, да мне просто надоело ходить в туманъ на эти бесполезные минные постановки, а потом возвращаться в базу по собственным минам под благодарственный молебен. Но поскольку все это слишком длинно и сложно для нашей целевой аудитории, черт с вами, пусть будет жена.
Вахтенный мичманъ, врываясь внезапно (что составляет львиную долю логических связей в художественномъ фильме): Ихтиандр Квасильич! (тычет пальцем в иллюминатор) Там немцы наших бьют!
Старший офицер, возмущенно: A propos, я вовсе не Боярский. Я Тимирязев, потому что это только вы у нас Колчак, а все остальные - аллегория.
Адмиралъ, мужественно: К черту подробности! Шашки вон! Полный вперед!
Гаспарян, в зрительном зале: Какие люди, бог ты мой (рыдает).

Скупая панорама запутанных ходов сообщения, отрытых Нашим генералом (с твердым знаком), большим энтузиастом этого дела. Коварные немцы действительно бьют наших гаубицами системы Латыниной.

Немцы, злорадно: Курка, млёко, яйки, штандер-штандер, рус капут.

Резкий визг корабельных тормозов заставляет их умолкнуть. Это становится на якорь примчавшийся на выручку экскадренный бронекрейсер „Слава”.

Наш генералъ, в телефонную трубку, через ять: На „Славе”, ять! По немцам, ять! Из главного калибра, ять твою мать!
„Слава”: Бдыщь! Бдыщь! Ды-бы-дыщь!
Мириканський специалист по спецэффектам, загибая пальцы: Два… Три… Тшетыре… Фсёу! Дьеньги контшился.
Режиссер: А и болт с ними. Дальше все равно про любовь.

Эпизод четвертый. Деньги кончились, потому про чувства. Дешевле всего снимать про любовь. Любовь бывает нескольких видов:
а) любовь к Родине. Адмиралъ на приеме у Государя Императора в Нескучном Саду. Они душки. Оба. Гаспарян в зрительном зале встает во фрунт.

Императоръ, задумчиво: Поди сюда, невысоклик. Жалую тебя вице-адмиралом. Поедешь в Серые Гавани орка воевать.

Адмиралъ затравленно косится на государева адъютанта. Тот красноречиво разводит руками.

Императоръ, шаря по карманам: Вот тебе на дорожку фиал со светом Вечерней Звезды… или нет, фиал я сам выпью, а ты лучше икону вот возьми. Да бери, не стесняйся, я себе еще нарисую.

Адмиралъ, не дрогнув лицом, сует икону под мышку.

Адмиралъ, верноподданнически: Разрешите идти?
Императоръ, расслабленно: А, элберет гилтониэль, ступай себе с богом.
Серега Баринов в зрительном зале запевает "Боже, царя храни".
Питер Джексон, бубнит: Это моя трава. Это моя трава. Это моя…

б) любовь к женщине. Адмиралъ и мадам Боярская под дождем. На лице у обоих вода и полторы эмоции.

Лиза Боярская, энтузиастически: А я вам письмо написала. Сперва шрифтом Брайля, потом азбукой Морзе, а остальное с балкона отсемафорю, когда муж уснет.
Адмиралъ, с чувством: Бесценная моя, несравненная моя… простите, как ваше имя-отчество?
Лиза Боярская, папиным голосом: Анна Васильевна я.
Адмиралъ, печально: Так вот, любезная моя Анна Васильевна, больше мы с вами не увидимся.
Лиза Боярская, глупо: А почему?
Адмиралъ, плоско: Военная тайна.
Лиза Боярская: Костя, ты извини, конечно, но чота ты сегодня совсем не стараешься.
Константин Хабенский: Потому что меня бесят твои дурацкие шляпы. Такое чувство, что у нас тут не «Адмиралъ», а простигоспади «Три мушкетера».
Лиза Боярская: Ахтак! (делает широкий жест от локтя) Это «до свиданья» на языке глухонемых.
Режиссер: Снято!

Эпизод пятый. Скорый поезд «Санкт-Петербург – Севастополь» только что миновал Инкерман. Из окна купейного вагона Адмиралъ благоговейно обозревает Севастопольскую бухту, забитую разнокалиберными броненосцами, броненосиками и броненосищами. Создается впечатление, что всех их приволокли на Черную речку на распил. Вероятно, это дальние предки Военно-морских сил Украины.

Проводница: Товарищи, постельки сдаем.
Режиссер, возмущенно: Женщина! У нас тут эпическое, с твердым знаком, кино!
Проводница: Охъ, запамятовала. Сдаемъ постельки, господа-съ.

Тем временем в Кронштадте манифест и революция. Лохматые революционные матросы пачками расстреливают реакционное офицерство с видом на Морской собор.

Революционные матросы: Господа, будьте добры. Не создавайте паники. В очередь, господа. (читают по бумажке) Именем революционного трибунала…
Адмирал Непенин: Этот расстрел сосёт.
Революционные матросы, терпеливо: …во исполнение нижеследующей директивы Центробалта…
Адмирал Непенин: Горизонт завален.
Революционные матросы, настойчиво: …по классовому врагу мирового пролетариата, это и к вам относится, гражданин…
Адмирал Непенин: Тёмкин, используй lj-cut.

Утомленные революционные матросы банят адмирала Непенина прикладом. Старший офицер, законный муж Боярской, пользуясь случаем, удирает с расстрела домой.

Старший офицер, в кипеше: Лизавета, паром отходит через час. Собирай манатки, они убили Кенни.
Лиза Боярская: Вот ужас-то. А у меня, представляешь, сегодня в кафе увели перчатки, и я полюбила другого.
Старший офицер, скорбно: Какие, к монахам, перчатки? У нас тут революция! Непенин забанен! Вся власть Советам, понимаешь?
Лиза Боярская, хватая шляпную картонку: Да хоть три революции. Я не могу бежать непричесанная, это раз, а во-вторых, мне по этому адресу пишет, ну, один человек, ты его не знаешь.
Старший офицер, прозревая: Лизавета, ты – ДУРА!
Лиза Боярская: Вообще-то, по сценарию я – Аня.
Зрительный зал свистит.

Севастополь. Выразительный интерьер адмиральской каюты с видом на гвардейский ракетный крейсер «Москва». Адмиралъ зачитывает офицерскому собранию высочайший манифест.

Адмиралъ, возмущенно: Безобразие, господа. У людей там революция, а на нашем флоте, судя по видеоряду, никаких предпосылок для революционного брожения.
Старший офицер, осторожно: Может, червивое мясо попробовать? Говорят, помогает...

Эпизод шестой. Севастополь. Выразительный интерьер адмиральской каюты с видом на гвардейский ракетный крейсер «Москва». За письменным столом самозабвенно трудится Адмиралъ.

Голос за кадром: «День четвертый. Все еще не герой. Пассивность потенциально революционных слоев населения сводит с ума. Категорически отказываются создавать первичные ячейки. Никакого представления о партийной организации! Нееет, если мне действительно хочется в Питер, придется взять эту неблагодарную работу на себя…»

Закат над Константиновским фортом. На баке флагмана лясничают матросы с Простыми Русскими Лицами.

1-й матрос: Благодетель-то наш, Ихтияндр Квасильич, через смуту питербурхскую совсем с лица спал.
2-й матрос: Переживает.
3-й матрос: Даве литинанта Шмидта окаянного эвона с каким оркестром перезахоронил, а народишко ни в какую.
1-й матрос: Да нешто, братцы, не устроим нашему барину эфту, едри её душу, леворюцию?
Прочие матросы, хором: Даёшь! (отпускают бороды, разлохмачивают волосы, повязывают на форменки алые банты, ругаются матом)

Адмиральская каюта. Адмиралъ слышит стук матросских ботинок в дверь и блаженно улыбается.

Матросы, ломая дверь: Не гневись, батюшка! Леворуционный, значится, комитет пришел тебя всего как есть арестовать…
Адмиралъ, подсказывает: «…и конфисковать личное оружие».
Матросы, покладисто: Да, да, и оружию твою… эфто самое… того этого…
Адмиралъ, звучно, расправив плечи: Пшли все вон отсюда! Через две минуты общий сбор на верхней палубе. Я щас. (суетливо бросается к рундуку, достает парадный китель, придирчиво проверяет пуговицы).

Общий сбор на верхней палубе. Входит Адмиралъ. Он душка. Проходя мимо строя матросов, он мурлычет «Из-за острова на стрежень» и придирчиво поправляет на них революционные банты.

Адмиралъ, звучно: Революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась! Офицерам – сдать личное оружие!

Офицеры обрадованно роняют на палубу револьверы и кортики.

Матросы, смущенно: Да мы чо… мы это… Ихтияндр Квасильич! Пошутили мы!
Адмиралъ, гнусаво: И за бо-орт ее бросает в набежавшую волну! (швыряет в море наградную георгиевскую саблю, вприпрыжку убегает в Петербург. Сабля тонет – восемь минут, мягкий свет, крупный план. Мириканський специалист по спецэффектам открывает было рот, но вовремя спохватывается).
Зрительный зал рыдает.

Петербург. Ставка Временного правительства. Адмиралъ на приеме у Керенского, в котором угадывается плохо загриммированный Николай Второй.

Керенский, категорично: Слышать ничего не желаю. В Америку, батенька, в Америку! Когда нам понадобится прощелкать Россию, мы вас позовем.

Адмиралъ послушно уходит. На крыльце его караулит Лиза Боярская в шляпе и в образе.

Лиза Боярская: Не смотрите на меня так. Кино ведь все-таки про любовь.
Адмиралъ с чувствомъ лобзаетъ ей руки и отчаливает в Америку.

Эпизод седьмой. Транссибирская магистраль. В переполненном коридоре купейного вагона скорого поезда «Москва-Владивосток» сталкиваются Лиза Боярская и колчаковский флаг-офицер в костюме мужика.

Лиза Боярская, обмахиваясь шляпой: А, господин флаг-офицер. Чтой-то вы по-простому, без погон?
Флаг-офицер, затравленно: Умоляю, тише! Здесь повсюду Кровавая Гэбня.
Лиза Боярская: Да бог с вами! Рецензий не читали, что ли? В этом фильме нет Кровавой Гэбни.
Режиссер: Точно-точно. И в этом его несомненный плюс.
Пассажир в штатском, авторитетно: Кровавая Гэбня – это выдумки оголтелой поповщины. Не совестно, гражданин?
Лиза Боярская, храбро: Вот хотите, я сейчас скажу на весь вагон, что моего мужа, ответственного работника, отправили до конечной разоружать Тихоокеанский флот?
Флаг-офицер, испуганно: Не надо! Я вам верю. Сам-то я только до Омска, там Колчакъ, он собирает войска.
Лиза Боярская, рассеянно: Надо же. А у меня такое чувство, будто я до конца фильма проторчу в этом поезде.
Пассажир в штатском: Не отвлекайте человека, гражданка. (делает пометку в блокноте) Так вы сказали – Колчакъ? Он разве не в Америке?
Флаг-офицер, с жаром: Клянусь честью, нет! Не сегодня – завтра он объявит себя Верховным правителем России и начнет поход на Москву!
Лиза Боярская: Батюшки! Так а я-то чего тут сижу? В Москву, в Москву! (убегает)
Пассажир в штатском: Что вы говорите! Кто бы мог подумать! (вежливо подталкивает флаг-офицера к выходу) А как у него с транспортом, вы не в курсе?

Душное купе скорого поезда «Москва-Владивосток». На нижней полке храпит законный супруг Лизы Боярской, знакомый нам старший офицер.

Лиза Боярская, суматошно собирая вещи: Только с жилплощади ты меня пока не выписывай. Ну, там, мало ли что.

Старший офицер храпитъ.

Омскъ. Снежная равнина. На равнине Адмиралъ. Он душка и только что провозгласил себя Верховным правителем России, по каковому случаю на снежной равнине служат благодарственный молебен.
Метет метель. Реют триколоры. В переднем ряду, в шляпе и в образе, Лиза Боярская. Она уже поняла, что единственный способ избавиться от шляп – записаться в сестры милосердия.

Адмиралъ, омским властям, пророчески: Только с жилплощади вы меня пока не выписывайте. Ну, там, мало ли что.

Эпизод восьмой. Сибирь. Снега. В снегах – солдаты. Перед солдатами - Безруков. Он Каппель.
Вокруг Каппеля штаб. Он в шоке.

Начальник штаба: Ваше превосходительство! Звонил Колчакъ. Сказал наступать.
Каппель: Куда?
Начальник штаба: Куда – не сказал. Связь оборвалась.
Каппель: Проклятый Мегафон.
Начальник штаба, истерически: К вышеизложенному разрешите присовокупить доклад о текущем положении. Хлеба – нет. Сена – нет. Мяса – нет. Патронов – тоже нет!
Каппель, нетерпеливо: Ну, хоть что-то у нас есть?
Начальник штаба, саркастически: Оркестр!
Каппель: Подать сюда оркестр!

Подают оркестр. Он тоже в шоке.

Каппель, солдатам: Братва! (задумывается) То есть, братцы! Хлеба нет. Сена нет. Патронов тоже нет. Зато есть оркестр!

Солдаты уныло ковыряют лаптями снег. Они не впечатлены.

Каппель: Так что хрен с ними, с патронами! Потому что мы – бригада! Примкнуть штыки! Ура!

Бойцы без энтузиазма делают ура на ближайшие окопы. Оркестр конвульсивно исполняет танец маленьких лебедей из одноименного озера Чайковского. Гаспарян в зрительном зале подпевает. Его выводят.

Бойцы, озадаченно: Какая, нахрен, бригада? Тут и на полк-то еле наберется.

Крупным планом – вражеские окопы. В окопах за пулеметом лежат большевики. Передовая белогвардейская система хозяйствования до них не докатилась, так что большевики чувствуют себя очень неловко при патронах и в теплых валенках.

1-й большевик, тыча пальцем в наступающих каппелевцев: Чо это они?
2-й большевик, пожимая плечами: Психические.
1-й большевик: Может, пульнем?
2-й большевик: Да пёс с ними, с увечными. (забирают пулемет, уходят).

Тылъ. Госпиталь. В госпитале Лиза Боярская без шляпы, но в образе.

Голос за кадром: Раненых офицеров привезли!
Лиза Боярская: Сюда, сюда! (суетится в кадре)

Угрюмые рожи вносят раненых офицеров и укладывают вдоль стен.

Сестра милосердия, в наколке с красным крестом: Ах, барышня! Не правда ли, Колчакъ такой душка?
Лиза Боярская: Гуно вопросъ. (взбивает локонъ страсти)
Голос за кадром: Раненых офицеров привезли!
Лиза Боярская: Сюда, сюда! (суетится)

Угрюмые рожи вносят вторую партию раненых офицеров и укладывают на уже лежащих.

Сестра милосердия, игриво: Вот чуднО! Куда же они возят раненых рядовых?
Угрюмые рожи: Никуда не возим. Там закапываем. (уходят, символизируя ужасы Гражданской войны).
Раненые офицеры из первой партии: Барышня… Воды…
Лиза Боярская: Сельтерской? (взбивает второй локонъ страсти и вообще, всячески выпендривается без шляпы)
Сестра милосердия, мечтательно: А уж Безруковъ-то какой душка!
Лиза Боярская, строго: Безруковъ не душка. Безруковъ Каппель.

В снегах Сибири благодарное население вручает Адмиралу гуся. К тощей гусиной шее прикручена антибольшевистская табличка «Я вам не товарищ».
Адмиралъ велит оформить гуся на персональное довольствие. Вегетарианцы в зале рыдают, не желая замечать двусмысленности фразы.

Эпизод девятый. Тылъ. Госпиталь. Сестры милосердия красят ногти в ординаторской. Среди них Лиза Боярская без шляпы, но в образе.

Сестры милосердия, Лизе, завистливо: А верно ли болтают, будто у вас с Ихтияндром Квасиличем амор?
Лиза Боярская: Истинный крест! Он меня во втором эпизоде знаете как страстно лобзднул? Даже в киноверсию не вошло.
Сестры милосердия, цинично: Как же-съ, лобзднул. На спор, небось.
Голос за кадром: Раненых офицеров привезли!
Лиза Боярская, патриотически: Господи, да когда же кончится эта кровавая, бессмысленная война. (решительно вешает на дверь табличку «Обеденный перерывъ»).

Ставка Адмирала. Утверждение стратегической доктрины белогвардейского движения. За столом цвет белого офицерства, густо увешанный аксельбантами, а также заграничные интервенты и министр по делам внеземных цивилизаций господин Пепелацевъ. Во главе стола – собственно Адмиралъ. Судя по мученической гримасе, он пытается мыслить стратегически.

Адмиралъ, стратегически: Подведем итоги, господа. Ключевые положения нашей внутренней политики, а именно - «Съ Богомъ» и «Заграница нам поможет», остаются неизменными.
Заграница: О, йя-йя. Ми хотеть золото-бранзулетки и Кемска волость.
Адмиралъ: Ручаюсь честью, как только наши казаки войдут в Москву…
Заграница, без малейшего акцента: Тогда деньги вперед!
Адмиралъ, игнорируя заграницу: Также, в целях усовершенствования наступательной тактики генерала Каппеля, приказываю немедля снабдить все полковые орекстры валторнами за счет золотого запаса. Дополнительно, для укрепления боеспособности, увеличить суточную норму благодарственных молебнов до четырех на дню.
Министр по делам внеземных цивилизаций: Вношу попутное предложение вернуть планете Марс ее естественный зеленый цвет. До каких пор проклятые большевики…

Его пламенная речь грубо прерывается диким воплем какого-то непричесанного хрена.

Какой-то хрен, возбужденно: Шухеръ, господа! Красные на окраинах города! Все в Иркутскъ!
Все: В Иркутскъ! В Иркутскъ! (убегают, едва не сбив с ног подоспевшую Лизу Боярскую в шляпе и в образе).
Адмиралъ, меланхолически: Какая жалость. А ведь у меня еще столько идей.

Вокзалъ. Перронъ. На перроне Лиза Боярская в шляпе и в образе. Вокруг вагоны, суматоха и кошмары неорганизованной эвакуации. В общем шуме Лиза Боярская справляется о стоимости места в штабном вагоне, узнает расценки и густо краснеет.

Голос за кадром: Раненых офицеров привезли!
Лиза Боярская, мстительно: Подите нафигъ. Я уже в шляпе! (призывно семафорит подошедшему Адмиралу. Зрительный зал замирает в предвкушении Сочного Поцелуя).

Адмиралъ, с чувствомъ: Все хотел спросить, Анна Васильевна: почему муж у вас Тимирязев, а вы – Лиза Боярская?
Лиза Боярская, с придыханием: Три тысячи чертей, Хабенский! Пипл заждался Сочного Поцелуя, а он допросы устраивает!
Адмиралъ, сконфуженно: Будьте моей навек! (сочно целует Лизу Боярскую куда-то ниже шляпы. Под рыдания зрительного зала Лиза Боярская удовлетворенно дрыгает ногами в объектив).

Эпизод десятый. Снега. В снегах Каппель (он Безруков). По заботливо проторенной в снегахъ дороге Каппель поспешает на выручку Адмиралу.

Каппель, привставая в стременах: Нну-съ, на сколько мы отклонились от курса?
Начальник штаба, сверяясь с картой: На двадцать пять километров, господин генерал. Что с учетом погодных условий, скорости марша и погромов ночных супермаркетов гарантирует нам опоздание на пятнадцать суток.
Каппель, задумчиво: А больше нельзя?
Начальник штаба, пожимая плечами: Да легко. Можно, к примеру, форсировать на подручных средствах ближайшую водную преграду. Правда, в двух километрах отсюда находится мост…
Каппель, кровожадно: Къ черту мостъ! Всем форсировать водную преграду! (пришпоривает коня, проваливается в полынью, отмораживает лошадь и ноги).
Белое офицерство, восхищенно: Он фаталистъ!
Лошадь Каппеля, сумрачно: Он идиотъ.
Константин Хабенский, обиженно: Эй! Это была моя прорубь!
Режиссер, утомленно: Твоя будет в Иркутске. Это я так, публику разогреть.
Константин Хабенский, бубнит: Теперь все скажут, что я работаю под Безрукова.
Режиссер, нравоучительно: Пойми, деревня, это символический момент. Он как бы говорит нам: история повторяется. Сначала как фарс, потом как трагедия. (задумывается) Или наоборот (заботливо поправляет грим на Каппеле, который, сидя на снегу, примеряет сухие сапоги).

Каппель, придирчиво: Нет, корнет, ваши мне не подойдут. У вас сорок второй размер, а у меня сорок один с половиной. А у вас, поручик, извините, грибокъ. А у вас кожа не той выделки. Чо я, в натуре, один лох на все белое офицерство - кирзу топтать?
Режиссер, певуче: Сережа! Не выходи из образа.
Каппель, многозначительно: Да, да, вотъ такъ, въ носкахъ, и пойду! Отморожу ноги, чтоб интенданту стало стыдно!

Крупным планом – породистое лицо интенданта. Это белогвардейский интендант, дворянин в седьмом колене. Ему мучительно стыдно. Шатающейся походкой он идет въ снега и стреляется. Терпеливо дожидавшийся этого момета адъютант Каппеля стаскивает с интенданта сапоги. Сапоги не подходят. Под сочувственными взглядами штабных Каппель перематывает ноги вафельными полотенцами.

Лошадь Каппеля, отряхиваясь, ядовито: Это называется „ни одно животное не пострадало”.

Сибирь. Поездъ. В поезде Адмиралъ, конвой, белочехи и белофранцузы. Также в штабном вагоне замечена Лиза Боярская без билета, но в шляпе.

Контролер, укоризненно: Гражданочка! Вы разве не знаете, почем проезд в штабном вагоне?
Лиза Боярская, вспыхивая: Подите къ черту. У меня теперь проездной (хлопает дверью купе, за которой ее дожидается Адмиралъ).
Адмиралъ, съ чувствомъ: Какъ долго я ждалъ этого момента!
Зрительный зал: Ыыыыы! (пускает слюни в ведерки с попкорном)
Лиза Боярская, кокетливо: Какого именно, Ихтиандр Квасильич?
Адмиралъ, съ чувствомъ: Когда можно будет елку наряжать. Вотъ, глядите-съ, у всех конвойных темляки с шашек отодрал. (вдохновенно вешает темляки на елку, которая стоит на рояле в углу купе. Помимо темляков, на елке замечены снарядные гильзы, обрывки наглядной агитации и патроны, без которых так прекрасно обходится Каппель).

Под монотонный стук колес Лиза Боярская тоскливо смотрит на счетчик, отмеряющий расстояние до Иркутска.

Эпизод одиннадцатый. Снега. По снегамъ, в папахе, но без валенок, тащится Каппель. За ним трусцой бежит начальник штаба.

Начальник штаба, задыхаясь: Господин генерал! Умоляю, наденьте валенки.
Каппель, стуча зубами: Не могу. Я слово дал.
Начальник штаба, в отчаяньи: Какое слово, господи?
Каппель, возвышенно и печально: Ноги отморозить.
Начальник штаба, молитвенно: Владимир Оскарович! Родненький! Ну, ради России!
Каппель, торжественно: Вот ради неё, родимой, и отморожу (валится въ снега).

Поездъ. Штабной вагонъ. В вагоне Лиза Боярская и Адмиралъ. Они играют в ладушки на жесткой купейной полке.

Лиза Боярская, тоскливо: Ихтиандр Квасильич! Триста километров до Нижнеудинска, а мы с вами так и не потанцевали. Я не то чтоб напрашиваюсь, но зрители не поймут.
Адмиралъ, удрученно: Так ведь негде, Анна Васильевна. Тесно тут у нас.
Лиза Боярская, злобно: Ну еще бы. Плохому танцору, как говорится… (с ненавистью глядит на счетчик, отмеряющий расстояние до Иркутска).

Сибирь. Музей деревянного зодчества, символизирующий патриархальность быта и соборность духа. В музее Каппель, символизирующий Маресьева, и седенький докторъ, символизирующий нелегкую судьбу провинциальной интеллигенции.

Каппель, слабым голосом: Доктор, а я точно помру?
Докторъ: Помрешь, голубчик, помрешь (дезинфицирует Каппеля снаружи).
Каппель: Даже раньше Хабенского?
Докторъ: Раньше, голубчик, раньше (дезинфицирует Каппеля изнутри).
Каппель: Доктор! А наркоз будет?
Докторъ: Что вы, голубчик. Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. Ну-съ, начнем, помолясь (молятся, символизируя моральную чистоту).
Каппель, невнятно: Скажите, докторъ… А на лисапете ездить я смогу?
Докторъ, ассистентам: Да заткните же его кто-нибудь (под нечеловеческую музыку пилит Каппеля ржавой ножовкой по металлу, символизирующей бессилие науки перед Судьбой).
Хабенский: Гыы, безногий Безруков.
Режиссер, ядовито: Не-смеш-но, Костя. Не-смеш-но.

Поездъ. Штабной вагонъ. В вагоне белофранцузы и белочехи прессуют Адмирала насчет бранзулеток.
Адмиралъ: Вы жалкие, ничтожные личности. Нате, ешьте мое мясо, пейте мою кровь (рвет на груди батистовую тельняшку).
Белофранцузский генерал, сконфуженно: Зачем же так, Ихтиандр Квасильевич. Мы гарантируем вам полную неприкосновенность.
Адмиралъ, оперативно: И шенгенскую визу!
Белофранцузский генерал, удивленно: Вы хотите покинуть Россию?
Адмиралъ, поспешно: Ну, если вы настаиваете…

Сибирь. Снега. В снегахъ, естественно, Каппель. Он верхом, без ног и без валенок. Вокруг Каппеля штаб. Он в шоке.

Лошадь Каппеля: А уж я-то в каком шоке. Но кто меня спрашивает.
Зрительный зал: Гыыы, безногий Безруков.
Режиссер, поспешно: Черный юмор! Так и задумано!
Начальник штаба, со слезою в голосе: Владимир Оскарович! Я прошу вас!
Каппель, довольно: Видали? Теперь мы точно опоздаемъ (едет в ближайшую деревню, умирает в корчахъ. Зрительный зал меланхолически жует попкорн).

Эпизод двенадцатый. Иркутскъ. Штабной вагонъ. В вагоне делегаты Иркутского политсовета торгуются с интервентами насчет Адмирала. Они в онучах, армяках и косоворотках.

Иркутский политсовет, вытирая руки о скатерть: Такшта вона оно што, граждане буржуазные империалисты. Меняем, значится, его сковородие господина Адмирала на рельсы от вашенского паровоза (лузгает семечки на паркет).
Белофранцузский генерал, высокомерно: Кескет вулеву. Авек плезир.
Переводчик: И зачем нам ваши рельсы?
Иркутский политсовет, с пролетарской прямотой: А затем, что паровозик ваш без рельсов не ехает. Не ехает, значится, паровозик-то (сморкается в портьеру).
Белофранцузский генерал, задумчиво: Вулеву лямур де труа.
Переводчик: Вы ставите нас в неловкое положение. Мы гарантировали господину адмиралу неприкосновенность личности.
Иркутский политсовет, шаркая онучами: Да нешто мы нехристи какие, в личность стрелять? Шлепнем в пузо, в лучшем виде, по-заграничному (вытирает нос рукавом).
Белофранцузский генерал, пожимая плечами: А ля герр ком а ля герр. Комси комса.
Переводчик: Вам с доставкой посчитать или самовывозом?
Иркутский политсовет, с крестьянской лукавинкой: Доставим, барин, доставим. Ужо не сумлевайси (смачно сплевывает на скатерть, уходит. В коридоре его догоняет запыхавшийся Переводчик).
Переводчик, заговорщицки: Слышь, мужики… такое дело… шляпа Боярского, говорю, не нужна? За поллитру уступлю.
Иркутский политсовет, проницательно: Видали мы вашу шляпу. Свят-свят (истово крестится на стоп-кран, демонстрируя неоднозначность политической ситуации в России времен гражданской войны).
Лиза Боярская, за дверью адмиральского купе: Хамы!
Иркутский политсовет, деликатно выламывая двери: Барышня, Адмирала позови.
Лиза Боярская, заслоняя Адмирала грудью: Он сегодня не выйдет. Он наказан.
Иркутский политсовет, не впечатленный грудью: Адмиралъ! Выходи! Выходи, подлый трус! (ломает рояль в углу купе).
Адмиралъ, с верхней полки, с достоинством: Оставьте инструмент в покое. Я выхожу.
Лиза Боярская, в шляпе и в образе: Я с вами, Ихтиандр Квасильевич!
Иркутский политсовет, злорадно: Сожалеем, гражданочка. Никак невозможно.
Лиза Боярская: Да как вы смеете! Да я… да я… да я ранена на колчаковских фронтах!
Иркутский политсовет, саркастически: С полки, штоль, свалилась? (прячет в карман серебряные ложки).
Лиза Боярская, храбро: А еще, чтоб вы знали, я его жена!
Адмиралъ, поспешно: Походно-полевая! То есть, гражданская.
Иркутский политсовет, мстительно: Однем словом, буржуазный пережиток и бытовое излишество.
Хабенский, утомленно: Слышь, Боярская. Ты давай вали уже из кадра со своим крупным планом. Счаз моя очередь и вообще. Где тут у вас прорубь? (уходит, сопровождаемый Иркутским политсоветом. Лиза Боярская, в шляпе и в образе, преследует их на крейсерской скорости).

Следует пятнадцатиминутная врезка из художественного кинофильма «Титаник», символизирующая масштабность трагедии и одновременно существенно экономящая бюджет. Американский специалист по спецэффектам кусает локти. До такого он своими американскими мозгами не допетрил бы никогда.

Зрительный зал, жуя попкорн: Это ж надо – айсберг в проруби. От проклятое большевичье.

Эпилогъ. Хренадцать лет спустя. Мрачные интерьеры орденоносной киностудии "Мосфильм", где в нечеловеческих условиях тоталитарной советской действительности идут съемки художественного фильма «Война и мир».
По съемочной площадке, непринужденно поигрывая маузерами, шляются ассистенты в штатском. Они проверяют статистов на предмет наличия связей в белой эмиграции.
В кадре, иллюстрируя немеркнущую истину о детях гениев, Федор Бондарчук в роли Сергея Бондарчука и Лиза Боярская в роли Боярского.

Бондарчук, шипит: Лиза, это смешно. Это низко! В «Войне и мире» не было никакого Боярского! (выпихивает Лизу из кадра. Статистам, повелительно) Вальс!

Под колючими взглядами ассистентов в штатском перепуганные статисты неуклюже вальсируют, демонстрируя пролетарское происхождение в третьем колене.

Бондарчук, ассистентам, страдальчески: Товарищи! Ну неужели у вас в застенках не осталось ни одного завалящего гаспаряна? Ну не могу же я снимать в «Войне и мире» эти колхозные рожи!
Ассистенты, посмеиваясь: Сымешь, родной. Куда ты денисси. Тут одно из двух: или ты сымешь, или тебя повесють. (уходят, скрипя кожанками и символизируя идеологический гнет).
Бондарчук, помрежу, мученически: Вот, пожалуйста. Всю жизнь мечтал снимать трэш-хоррор в Америке, а снимаю нудную толстовщину в Этой Стране.
Помреж, пророчески: Крепитесь, товарищ Бондарчук. Может, хоть сын ваш, Федор, при демократии творчески реализуется.

Их разговор прерывает какая-то возня на заднем плане. Взоры присутствующих устремляются к источнику шума. Это Лиза Боярская, отсидевшая тридцать лет по статье УК «Платоническая связь с руководителями Белого движения в особо извращенной форме». Она в гриме, в шляпе и в образе.

Лиза Боярская: Да я! На колчаковских фронтах! Да вы знаете, почем там был проезд в штабном вагоне?
Бондарчук, восторженно: Товарищи, это же гениально. Где я еще найду такое лицо? (экстатически бьет фужеры с шампанским на сдачу от гонорара мириканського специалиста по спецэффектам. Под звон хрусталя певица Вика Цыганова исполняет старинный белогвардейский романс «Сентраль де Вольдемар, этапом до Шабли»).

А – Арбат. Улица в Москве, на которой обязан жить или хотя бы побывать главный положительный герой. Культовая улица для любого интеллигента. Показ этой улицы должен сопровождаться проникновенной песенкой Окуджавы «ах Арбат, мой Арбат…».

Б – Белая гвардия. Беззаветная гвардия, сражающаяся на просторах бывшей Российской Империи за торжество Добра. Характерная деталь – воины Белой гвардии всегда наступают правильными пехотными цепями и всегда во весь рост – это потому что они благородны и бесстрашны, в отличие от пьяной матросни или черни. Также отличаются подтянутостью, трезвостью и золотыми эполетами.

Баржи. В баржах зверски топятся интеллигенты, поэты, а также воины Белой гвардии, которые изредка всё же попадают в плен к пьяной матросне. Действие часто проходит в Северном Ледовитом океане.

В – Вечера. Всегда упоительны. Но - только в России, Которую Мы Потеряли (очень важное замечание). В кадре обязательны балы, красавицы, лакеи и юнкера. Чтобы максимально достоверно раскрыть картину вечеров, необходимо в звуковое сопровождение включить хруст французской булки.


Г – Гимназистки румяные. Совершенно необходимы для создания художественного образа России, Которую Мы Потеряли. Всегда румяные. Целомудренные и честные. Аристократки духа. Если ваш фильм – тяжёлая социальная драма – то над гимназистками должны надругаться чернь или пьяная матросня.

ГУЛАГ. Нечто не вполне определённое и весьма зловещее. Состоят из бесчисленнго количества лагерей. Туда отправляют за колоски и ещё тех, кого прикажет лично Сталин. Никто точно не знает, где находится ГУЛАГ, но ориентировочно это либо на Колыме, либо в Магадане. Как правило, оттуда уже никто не возвращается. Исключение составляют те, кто полностью изучил написанное в Тетради расстрелянного генерала и ещё писатель Солженицын. В кадрах ГУЛАГА обязательны бесконечные ряды колючей проволоки, собаки-лайки и бесконечная лютая зима.

Д – Диссиденты. Совесть нации. Всегда борются с тоталитарной системой. Формируются только из интеллигенции и особенно из поэтов. Бессмертный образ настоящего диссидента был создан Мандельштамом. Художники и гримёры должны этот факт учесть обязательно при создании своих художественных образов.

Е – Есаул. Он оставил страну. Обязательный кадр – его конь под седлом чужака (некоего красного комиссара). Крупный план – показать полные страдания и тоски глаза коня.

Ж – Жертвы. Собирательный трагический образ. Всегда исчисляются миллионами. Могут быть - жертвы пьяной матросни, либо жертвы сталинского режима (они же жертвы НКВД). Собственно, это всё, так как больше никаких других жертв быть в фильме не может.

З – За Россию! Фраза, которую часто повторяют воины Белой гвардии, идя в бой с пьяной матроснёй.

И – Интеллигенция. Всегда положительный образ. Они несут правду и всегда думают о судьбах Родины, за что страдают от НКВД и оказываются в ГУЛАГе. Обязательно - крупный план – НКВДешники топчут очки интеллигента и бросают в печь Тетрадь расстрелянного генерала.

Икра. То, чего было много в России, Которую Мы Потеряли и никогда не было в СССР. Обязательный кадр – крестьянин приходит с поля домой и жена подаёт ему рюмку водки и блюдце из майсеновского фарфора, наполненное икрой. Крестьянин крестится, произносит «ну, за государя!», выпивает водку и закусывает икрой.

К – Колоски. Колосья какой либо зерновой культуры (тут возможны варианты). Наличие любого количества колосков при себе автоматически означает отправку в ГУЛАГ. Обязательный кадр – рука следователя из НКВД макает перо в чернильницу и пишет в деле обвиняемого «осуждён за колоски».

Колбаса. То, что в изобилии продавалось на ярмарках в России, Которую Мы Потеряли, и одновременно это то, чего почти не было в СССР. На ярмарках её много, она аппетитная и прилавки прогибаются под её тяжестью. Важное замечание – колбаса, показанная в СССР, совсем не такая аппетитная и её очень мало.

Л – Лагеря. См. выше ГУЛАГ.

М – Миллионы. Та цифра, которой должен оперировать всякий уважающий себя сценарист. Как правило, она означает количество жертв сталинского режима. Точное количество миллионов указано в книгах Солженицына.

Москва. Столица России. Если Москва изображается во времена России, Которую Мы Потеряли, то она обязательно златоглавая. В ней есть изобильные ярмарки, рекой течёт шампанское и икра разносится вёдрами. Также в кадре необходимы юнкера, гимназистки румяные, конфетки и бараночки.

Вариант второй - советская Москва. Много чёрного и серого цвета в кадре. По улицам должны ездить чёрные автомобили, куда люди из НКВД периодически заталкивают рабочих и крестьян, одетых в ватники и кирзовые сапоги. Обязательно наличие портретов Сталина, чем больше, тем и лучше.

Н – НКВД. Всемогущая организация, агенты которой приходят к людям по ночам, для того чтобы арестовать и отправить их в ГУЛАГ. На совести НКВД – миллионы жертв, точное количество которых указано опять таки в книгах Солженицына.

О – Охота. Если фильм рассказывает о России, Которую Мы Потеряли, то сцены охоты помогут глубже раскрыть темы вечеров. В кадрах присутствуют: породистые борзые собаки, орловские рысаки, возможна и французская булка. Желательно показать крестьян в косоворотках и ермолках, умильно наблюдающих за тем, как дворяне и помещики на лошадях топчут их посевы.

П – Поэты. Лучшая часть интеллигенции. Элита. Самые одухотворённые люди. Гордо презирают деньги, советскую власть и чернь. За это часто были утапливаемы в баржах по приказам Сталина. В некоторые дни уничтожалось по пять тысяч поэтов в один день. В кадрах – крупно показать гордое и одухотворённое лицо поэта, а также бант на его груди. Когда поэта заберут в ГУЛАГ, его бант втопчут в грязь люди из НКВД. Звуковое сопровождение - обязательна трагическая музыка на скрипке.

Пьяная матросня. Движущая сила 1917 года и последующей гражданской войны в России. Всегда пьяная. Художественный образ – в бескозырках и чёрных кителях, опоясанные пулеметными лентами. Лица – зверские. Если фильм претендует на серьёзную проработку исторических деталей, то необходимо показать, как пьяные матросы пронзают насквозь своими штыками поэтов или просто интеллигентов.

Р - Россия, Которую Мы Потеряли. Собирательный образ царской России, уничтоженной пьяной матроснёй и неблагодарной чернью. Поистине Золотой век русского народа. Звуковое сопровождение - русские романсы под гитару или проникновенное чтение стихов Мандельштама или звон бокалов с шампанским.

С – Солженицын. Гениальный русский писатель, противостоявший тоталитарной советской системе и лично Сталину. Один из немногих, кто всё-таки выжил в ГУЛАГе вопреки всему. Книги Солженицына – самый лучший материал для съёмок исторических лент, ибо в них – Правда.



С – Сталин. Тиран и палач русского народа, руки его всегда залиты кровью невинных жертв. Воплощение зла. Лично расстрелял гениального советского полководца Тухачевского и замучил поэта Мандельштама, за что и проклят навеки всем прогрессивным человечеством. Его появление в кадре автоматически означает что кто-то немедленно отправится в ГУЛАГ.

Т – Тетрадь расстрелянного генерала. Некая полумифическая тетрадь некоего неизвестного генерала Белой гвардии, беззаветно служившего России и подло расстрелянного пьяной матроснёй. Предполагается, что в этой Тетради сокрыта Истина. Она – символ сопротивления советской системе и одновременно живительный духовный источник для любого истинного интеллигента и тем более поэта. Широким народным массам стала известна из песни И.Талькова по словам «листая старую Тетрадь расстрелянного генерала....»

У – Уголовники советские. Очень сложный, острохарактерный персонаж. Обязательно должен быть в фильме, снятом в войне 1941-45 годов. Они совершают небольшие правонарушения, но при этом они отважные, они не боятся НКВД и всегда противостоят тоталитарной ситеме. Характерная деталь – уголовники, массово забранные из лагерей в штрафбаты, решают судьбу всей войны и даже берут Берлин.

Ф – Французская булка. Непременный атрибут настоящего упоительного вечера, непременно должна хрустеть. Ею хрустят не все, а только избранные аристократы, которые понимают различие между обычной русской булкой и элитной – французской. Если вы действительно хотите донести до зрителя эту Элитарность, закажите булку действительно в Париже, пусть на ваши съёмки её доставят самолётом. Критики-искусствоведы, да и обычные зрители это оценят по достоинству.

Х – Хлеб. Два варианта – если вы показываете Россию, Которую Мы Потеряли, то в кадре должны быть большие, вкусные караваи, продающиеся на ярмарках (оказать в нескольких ракурсах). Дополнительно возможно показать полные зерна амбары и пароходы, доверху гружёные зерном. Пароходы плывут в Европу, которую мы (до прихода советской власти) кормили нашим русским хлебом. Если же в фильме показан СССР – всё гораздо проще - хлеб раздаётся только по карточкам.

Ц – Царь. Очень важный персонаж. В картине необходимо подчеркнуть его святость – ибо он – помазанник Божий. Наиболее выигрышным вариантом будет показать в вашей картине царя Николая Второго, как наиболее святого и вместе с тем мученического персонажа. Сцена расстрела царской семьи чернью – обязательна.

Ч – Чернь. Возникает буквально из ниоткуда в 1917 году и вслед за пьяной матроснёй начинает необоснованно крушить Россию, Которую Мы Потеряли. Художественное исполнение – пьяные, давно небритые лица, совсем не отягощённые интеллектом. Носят рваные зипуны и мятые картузы. На ногах – лапти (причём грязные). Чернь желает нагло захапать не принадлежащие ей поля, леса, фабрики, заводы и красивые дворцы дворян-аристократов.

Честь имею. Фраза, по которой легко идентифицируются представители Белой гвардии. Может произносится в разных обстоятельствах, но не перед боем (важное замечание!). Т.к. перед боем произносится За Россию! (см.выше).

Ш – шампанское. Напиток всех благородных людей до 1917 года. Непременный атрибут при изображении картин России, Которую Мы Потеряли.

Штрафбаты. Штрафные батальоны, укомплектованные интеллигентами, уголовниками, священниками, политическими заключёнными. Главная ударная сила, решившая исход всей войны. Именно они окружили немцев в Сталинграде, именно они остановили немецкое наступление под Курском и именно они взяли Берлин. В конце фильма дожны все погибнуть – останется только один – именно он и донесёт до народа Правду о той войне.

Щ – Щепотка земли. Берётся на прощанье есаулом или офицером Белой гвардии, которые потерпели поражение и покидают неблагодарную Россию. Наиболее пронзительные кадры – в эмиграции. Париж, ресторан, белая скатерть. На столе лежит щепотка русской земли, по щеке офицера скатывается скупая мужская слеза, в руке – револьвер с одним патроном.

Э – Экипаж. Должен ездить по улицам России, Которую Мы Потеряли. В экипажах ездят гимназистки румяные, дамы с собачкой, юнкера и др.

Ю – Юнкера. Воспитанники лучших воинских учреждений в России, Которую Мы Потеряли. По типажу близки к офицерам Белой гвардии, часто смеются заливистым юношеским смехом и ухлёстывают за гимназистками румяными.

Я – Ярмарка. Устраивалась исключительно в России, Которую Мы Потеряли. В кадре необходимы – медовые соты, хлебные караваи, корзины яблок, штофы с водкой, длинные колбасы, двухметровые осётры и конечно же, икра. На заднем плане – балалайки, шуты-скоморохи, весёлые пляшущие медведи.

Ъ. Если картина повествует о России, Которую Мы Потеряли, то этот символ алфавита совершенно необходимо вставлять по ходу фильма во всё, что можно – в вывески, афиши, газетные статьи. Это придаст максимальную достоверность изображаемым событиям. Ещё лучше, если Ъ будет стоять и в названии фильма. Критики-искусствоведы, да и обычные зрители это оценят по достоинству.